Вы по-прежнему приверженцы аналогового продакшна?
Ленни: Да, все те же синтезаторы и драм-машины.
Лоуренс: Нам нравится прикасаться к фейдерам, рукояткам...

Производители звукозаписывающей техники тратят неимоверные усилия на изобретение новых инструментов, контроллеров — особенно таких, которые могут быть интегрированы в процесс компьютерного музыкального продакшна.
Лоуренс: Мы все-таки олдскульные ребята. Создание музыки на компьютере сильно отличается от создания электронного звука на старых инструментах. Мы любим медленно настраивать синтезаторы, постоянно через некоторое время расстраивающиеся из-за перепадов напряжения, и все такое.
Ленни: Многие забыли такой вот старый путь. Этим мы отличаемся от молодого поколения техно-продюсеров. Для меня жанровая принадлежность новых вещей определяется тем, как они были написаны.

Зачастую у разных артистов музыка звучит одинаково из-за того, что ее пишут на одном и том же оборудовании. Правда, когда мы начинали, то не знали, что аппаратура вроде нашей есть еще у кого-то в студиях, — взять хоть тот же Roland TR-909. Мы хотели, чтобы у нас были уникальные инструменты, делающие нас самими собой. Проблема с программным обеспечением в том, что оно доступно всем.

Новое поколение клабберов не любит олдскульное звучание. вот, например, альбом винса Уотсона (Vince Watson) «Sublimina», записанный на старом аналоговм оборудовании, похож как старые пластинки, выходившие на лейбле Transmat. И поэтому молодежь просто отказывает ему хоть в чем-то: «А, старье!»
Ленни: Это отличная пластинка.
Лоуренс: Думаю, он нарочно добивался старого звучания.
Ленни: Да, он пытался вытащить его из небытия. Многие продюсеры, мы в том числе, возвращаются в прошлое, изучают, откуда пришла их музыка и думают, как можно использовать это знание в настоящем. Этому и посвящен наш последний альбом, который мы записали в старом привычном саунде.

Вы уже сказали, что используете только аналоговое оборудование...
Ленни: Цифру тоже, но мы не пользуемся
лэптопами и так далее.
Лоуренс: Мы люди железа.
Ленни: Да, мы люди железок. Мы используем цифровые драм-машины, нам нравится играть на редком оборудовании. Есть люди, никогда не видевшие драм-машины: на концерте они, вытаращив глаза, смотрят на наш сет-ап.
Лоуренс: В Норвегии нас постоянно спрашивали: «Что это такое? А вот это зачем? А вот той штукой что делаете?»

В процессе миксдауна вы пользуетесь портастудией или компьютером?
Ленни: Мы делаем миксдаун в ProTools. Но в процессе написания музыки мы не используем программные синтезаторы.
Лоуренс: Для нас ProTools — просто большой катушечник.

Я почему спрашиваю: многие мастеринг-студии становятся год от года все более компьютеризированными.
Ленни: Что верно, то верно.

Хуан Аткинс (Juan Atkins) как-то сказал: «Мы (техно-музыканты и диджеи) были как сплоченная банда. Нам было нечего делать, поэтому мы занимались организацией вечеринок, писали музыку и в конце концов придумали нечто такое, что позже народ назвал техно». Хотя на самом деле Хуан сам предложил это название, позаимствовав его у футуролога Элвина тоффлера (Alvin Toffler).
Ленни: Мы ни на кого не были похожи и просто занимались электронной музыкой. В Чикаго был хаус, в Нью-Йорке и НьюДжерси был гараж. Вот и придумали отдельное название, чтобы как-то отличать нас от других.

Причем звучали мы все тогда по-разному. Ранний Model 500 был непохож на ранние релизы Transmat Records, а те в свою очередь — на ранний KMS Records. У всех был свой особенный звук. Журналисты просто прилепили ярлык.

В конце 90-х казалось, что техно пришел конец. У Алана Олдэма (Alan Oldham) даже был трек «Detroit Techno Must Be Destroyed» («Детройтское техно нужно уничтожить»). Вы тогда прекратили активно выпускать новые релизы на своем основном лейбле 430West и переключились на электро-подлейбл Direct Beat.
Ленни: Брейкбит и электро всегда были на периферии наших интересов, но мы все равно запустили лейбл Direct Beat. Мы успели поработать со 118 продюсерами и многих выпустили на своем лейбле.
Лоуренс: Мы были всего лишь проводниками. Нам приносили демо, и мы чувствовали, что в этом есть что-то путное, что люди должны услышать эту музыку.
Ленни: Это превратилось в работу: постоянные телефонные переговоры и бумажная волокита с утра до ночи. Мы забросили собственную музыку, долго не появлялись в студии — только за счет этого на Direct Beat столько всего выходило. Лейбл отнимал все наше время..

Вы тогда сделали паузу в своей музыкальной карьере и работе с 430West...
Ленни: Именно что паузу. Сейчас нас больше интересует музыка и проект Octave One. Нам нравится выступать, гастролировать, выпускать новые пластинки. В Штатах очень сложно заниматься бизнесом. Поэтому мы приостановили деятельность наших лейблов.

А как поживает ваш давний друг и соратник Карл Крейг (Carl Craig)?
Ленни: Отлично. В этом месяце он снова вернулся к работе над лейблом и собирается выпустить много новой музыки на своем Planet E. Мне кажется, что это будут танцевальные пластинки, но я могу ошибаться.

Так что же сейчас происходит в Детройте? Кто сегодня задает тон? кого можно назвать новым Джеффом Миллзом (Jeff Mills), Робертом Худом (Robert Hood), Майком бэнксом (Mike Banks), Дерриком Мэем (Derrick May)?
Лоуренс: Сложный вопрос...
Ленни: Не знаю... Например, у нас всегда был свой путь. Со стороны казалось, что Детройт — единое музыкальное направление. Нам хотелось, чтобы нас воспринимали как часть движения, но при этом старались привнести что-то свое, оригинальное. У нас не было, конечно, никакого плана действий, но как продюсеры мы хотели сдвинуть ситуацию с мертвой точки.
Остались ребята, которые до сих пор делают интересную музыку. Кое-кого ты уже назвал: это и Джефф Миллз, и Роберт Худ, и Underground Resistance. Да много кто...

Кстати, Деррик Мэй не собирается ничего выпускать на своем Transmat Records? Он хоть и редко, но выбрасывает на рынок новые пластинки, и они всегда разные.
Ленни: Деррик в последнее время, как и мы, сосредоточился на музыке. Он решил стать самым лучшим диджеем во всем мире. Трудно быть музыкантом и одновременно с этим заниматься рекорд-бизнесом: вести переговоры с артистами, заниматься их промоушном, рассылать промо-диски по всем медиаканалам и в магазины, готовить бухгалтерскую отчетность и ходить по налоговым службам.

Сегодня в рекорд-бизнесе не осталось ничего творческого. Десять лет назад, когда мы занимались лейблом и сидели у себя в офисе, решая текущие проблемы, у нас бы не получилось отыграть концерт в Москве.

Спустя десять лет техно получило международное признание?
Ленни: Для нас техно никогда не умирало. Я не могу назвать то, что сейчас происходит, «получением международного признания». Молодежь просто хочет слушать настоящее техно. Нужны доказательства? Вот мы приехали в Россию и сидим перед тобой. Промоутеров нужно убедить в том, что молодежи хочется новизны. Этим мы сейчас и занимаемся: много гастролируем, много играем. В прошлую среду мы выступали в Норвегии, до этого в Италии...
Лоуренс: ...еще в Амстердаме успели поиграть.

Как сейчас принимают детройтский саунд в Америке?
Ленни: По правде говоря, в Штатах детройтский саунд никогда не пользовался большой популярностью. Только в отдельных городах существовали клубы, где его можно было послушать. А так он был в совершенном андеграунде.

Как обстоят дела с посещаемостью у клубов, где играют детройтское техно?
Ленни: Раз в неделю или раз в месяц случаются вечеринки, которые собирают до 200300 человек. Но на фестивалях счет может идти и на тысячи. Все зависит от масштаба мероприятия и от участников. Стоит Ричи Хотину (Richie Hawtin) или Джеффу Миллзу выступить в каком-нибудь клубе — и тот будет забит до отказа.

То есть постепенно сцена детройтского техно умирает?
Лоуренс: Активность посещения техно-клубов сегодня почти никакая. В основном везде звучит R&B и хип-хоп. Самые большие клубы в Штатах — это хип-хоп клубы, особенно в Детройте. На этом рынке крутится больше всего денег.

Когда речь заходит о Детройте, все сразу вспоминают, что там находился лейбл Motown Records, и забывают про легендарный клуб The Music Institute.
Ленни: Точно.

Вы все выпускники The Music Institute?
Ленни: Мы до сих пор студенты The Music Institute. Мы ведь там работали с первого дня его существования, занимались спецэффектами и придумывали всякие сценические постановки для лайвов — в том числе и для вечеринки по случаю открытия клуба. Для нас The Music Institute стал своего рода купелью, где мы крестились «во музыку».

Мне кажется, что The Music Institute стал своего рода образцом для клубов Золотого века техно. там сформировались представления о том, какой должны быть идеальная вечеринка, какая на ней должна царить атмосфера, как это все организовать и так далее.
Ленни: Верно. А мы тогда толком не понимали значения происходящего. Не ощущали, что это был Золотой век.
Лоуренс: Нам просто хотелось тусоваться, слушать музыку, танцевать и расслабляться. Мы и не думали что-то строить, что-то создавать.

Многие считают, что техно — музыка механизмов, и не слышат в ней соула.
Ленни: Была и индустриальная форма техно. Но мы всегда считали, что занимаемся электронным соулом. Нам неинтересно было делать индустриальную музыку, это очень просто: включил драм-машину — и вперед. Мы хотели сплавить в одно целое человека и машину, прописывать фанковую басовую линию и все в таком духе...

Думаю, что ваш дебютный трек «I Believe» хорошо доказывает, что вы делали электронный соул...
Ленни: Спасибо. Мы старались. В техно очень много других, индустриальных направлений. Некоторые люди просто не слышали соул-стили техно, поэтому они не верят, что в техно есть душа.

Кто выступил инициатором выпуска вашей последней пластинки на Tresor Records — вы или Tresor?
Лоуренс: Мы уже давно сотрудничаем с владельцем лейбла и клуба Tresor Димитри Хегеманном (Dimitri Hegemann) — еще с тех времен, когда техно было на пике популярности. Мы хотели вплотную заняться музыкой, пока кто-то другой взвалит на себя бремя выпуска новой пластинки. Вот Димитри и избавил нас от необходимости заниматься вопросами производства и раскрутки.

Ваш последний релиз «Off The Grid» приурочен к открытию нового клуба Tresor?
Ленни: Нет, просто даты совпали: у нас пластинка выходит, а Димитри клуб открывает.

Почему вы решили заняться видео?
Ленни: Все началось с того, что мы приняли участие в создании DVD Джеффа Миллза «The Exhibitionist». Он и посоветовал нам выпустить DVD с нашими лайвами.
Лоуренс: А мы последние четыре года все время гастролировали по разным странам и городам. И везде снимали на видео наши выступления и то, как люди реагируют нас, как танцуют под нашу музыку.

Чего по-настоящему не хватает, так это видео из 80-х и 90-х…
Ленни: Никто тогда не снимал на камеру, ничего не осталось.

Просто сейчас к прошлому техно относятся как к мифу.
Ленни: Да, все это уже стало мифом и обросло легендами. Недавно Slices выпустили документальный фильм о Ричи Хотине, и он там говорит: «Жаль, что мы не документировали момент появления техно, процесс его развития».

Тогда нам всем казалось, что вечеринка никогда не закончится...
Ленни: Вот именно! Так мы тогда и думали все время — что на следующей неделе будет новая вечеринка.