Норвежский тубист с широким спектром музыкальных интересов от джаза до редукционизма, от импрова до живой электроники приехал в Москву отыграть несколько концертов, и у нас появилась прекрасная возможность поговорить о его музыке и прочей деятельности.

У тебя есть музыкальное образование?
Да, сначала я изучал классическую музыку в последних классах школы и потом переключился на джаз и импровизационную музыку. Я учился в Музыкальной академии в Осло с 2002 по 2006 годы. С 2004 по 2005-й я учился по обмену в Парижской консерватории.

Когда ты стал интересоваться экспериментальной музыкой и работать с ней?
Ойстейн Бодсвик, мой учитель в музыкальной школе, на самом деле известный исполнитель соло на тубе, вдохновлял меня играть необычными техниками на инструменте. Я понимал, что история инструмента началась не так давно, и у меня были все возможности, чтобы погрузиться в новые направления игры на тубе. Я потратил много часов на изучение непрерывного дыхания, техникам пения через инструмент, практику мультифоник и так далее. Вскоре у меня начался конфликт между исполнением “правильной” классической музыки и изучением расширенных техник. В какой-то момент я почувствовал, что мне нужно свое музыкальное пространство, где я мог бы использовать новые звуки. На первых курсах в Музыкальной академии я еще занимался больше джазовой музыкой. Сочинял мелодии с прогрессией аккордов и играл соло поверх них. Я слушал много современных джазовых музыкантов из Европы и США. Где-то в это время в 2004-м я уехал в Париж и начал слушать новую академическую музыку, и много чего я нашел в музыке Лигети, Шаррино, Лахенманна, Шелзи и других. Когда я открыл эту музыку, я потерял интерес к джазу и сам пришел к своему редукционисткому периоду, который начался как раз тогда, когда я поставил под вопрос все, чему я научился и чем я пользовался в музыке до того. Я почти перестал писать музыку и играл очень разреженно, стараясь вырваться из природы своего инструмента.

Какие у тебя самые ранние музыкальные воспоминания?
Скорее всего те моменты, когда отец пел мне, когда я был еще маленьким. У моего отца был очень открытый музыкальный вкус и я помню, как он напевал себе мелодии разных музыкантов и композиторов, таких как Ян Гарбарек, Прокофьев, Сюзанна Вега и The Beatles. Теперь когда я сам стал отцом, я понимаю, как важно воспитывать детей качественной музыкой с раннего детства, а не окружающим нас обычным звуковым мусором.

Почему ты выбрал именно тубу?
Я стал брать уроки на пианино в 7 лет, но у меня всегда были проблемы с техникой. Одновременно я начал играть на баритоне в местной школьной группе. Почему-то я почувствовал, что это мое. Особенно когда я переключился на тубу в 13 лет, я сразу понял, что это мой инструмент. Серьезно я стал играть в старших классах. Как и все прочие подростки, открывшие радость музыки, я мог практиковаться по 7-8 часов в день. Очень вдохновляющее и мощное время, когда я чувствовал, что возможно все. У меня были прекрасные учителя по тубе и прекрасная среда с друзьями-музыкантами, с некоторыми из них я до сих пор работаю. Особенно с гитаристом Кимом Мюром, который занимается лейблом SOFA со мной, и специалистом по звуку, программированию электроники и роботов в Verdensteatret Эйриком Блекесёйне.

Мне нравится Verdrensteatret как раз тем, что в нем сливаются личности музыкантов и художников и используется накопленный ими опыт. Очень редко такое встречается в медиаискусстве. Ты с ними работал с самого начала?
Нет, я присоединился к ним в 2012-м. А основали ее еще в 1986-м Лисбет Бодд и Асле Нильсен. Они пришли из постдраматической театральной традиции и с тех пор работают с людьми из разных видов искусства. Я многому у них научился за эти годы, они очень увлеченные своим делом художники.

Как ты познакомился с Тецудзи Акиямой и Тошимару Накамурой?
Я был несколько месяцев в Японии в 2006-м и хотел познакомится с разными людьми из японской сцены экспериментальной музыки. Тогда я не знал никого из Онкио-сцены, но от Ивара Грюделанна и Хьела Бьёргеенгена я получил рекомендации связаться с Тецудзи и Тоши. Я так и сделал и мы сыграли свой первый концерт в Grid605, бывшей студии Отомо Йошихиде, в августе 2006-го. Получилось хорошо и с тех пор мы дружим. Тогда же осенью Тецудзи приезжал в Осло и мы отыграли первый концерт в квартете с Акиямой, Лённингом, Рейнертсеном и со мной в ноябре 2006-го. После гастролей с этим квартетом по Японии и Европе, Тоши присоединился к нам в 2010-м и вы уже гастролировали как Koboku Senjû пару лет. Наш последний тур с Koboku Senjû был в ноябре 2013-го. Надеюсь, мы скоро опять поиграем. Очень люблю эту группу. Скоро выйдет диск на Monotype с моим дуэтом с Тоши в октябре. Это материал, который мы записали на резиденции в Такамацу в Японии в январе 2014-го.

На самом деле Тоши присылал мне этот материал с предложением издать у меня на Mikroton. Меня удивило, что вы играли достаточно жесткий нойз. Чья идея была уйти в харш и на чем вы играли? Я помню какие-то металлические звуки, как будто Тоши опять взялся за свою гитару.
Да, точно. Я пригласил Тоши в резиденцию, потому что на самом деле у меня была идея побольше узнать о его инструменте. Я уже работал немного с ноу-инпут-миксинг-бордом для Vedrensteatret и хотел узнать о нем побольше. В Koboku Senjû я пытался скопировать некоторые звуки Тоши на своем инструменте. В течение недели мы перепробовали разные сетапы. Не помню, чья была эта идея, но мы оказались с тем, что я включил тубу в микшер Тоши и он превратилась в “туба-инпут-миксинг-борд”. Металлические звуки, которые ты слышишь, от моей тубы, обработанные Тоши на своем микшере. В октябре у нас будет несколько дуэтных концертов и еще трио с Джейсоном Каном в Цюрихе.

Еще у тебя есть проект Microtub с эхтцайтмузыкантом Робином Хейуордом и Кристоффером Лу. Проект с тремя тубами может напугать кого угодно, но вы производите утонченные и красивые звуковые массивы. Расскажи об этом проекте.
Я познакомился с Робином в 2008-м. Целую неделю я жил в Берлине и играл в клубе A-Train Jazz. Многие советовали мне с ним познакомиться, что я и сделал. Мы прекрасно вместе записались. Кристоффер Лу, еще один норвежский тубист, тоже знал Робина по частным урокам у него. В 2010-м я с Кристоффером обсуждал, что было бы неплохо записаться втроем с Робином, и через несколько месяцев мы встретились в Осло и отыграли свой первый концерт. Тогда Робин трудился над своей микрохроматической тубой. В первый год Робин играл на своей микрохроматической тубе, а мы с Кристоффером на обычных тубах in C. С самого начала нашей главной мыслью было играть сустенированные звуки кластерами, создавать сильные интерференции между инструментами. Потом Кристоффер и я переделали свои тубы в микрохроматические. Микрохроматическая туба — изобретение Робина. Он может снести крышу своими глубокими познаниями натурального строя и разных техник игры на тубе, мне всегда нравилось с ним играть.

Как тебя занесло в SOFA?
Я брал уроки у Ивара Грюделанна, сооснователя SOFA, на первом курсе в Музыкальной академии. Я знал этот лейбл почти с его основания и подумывал издать свою музыку на нем. Когда мы записали Varianter av døde trær (SOFA 526) с Тецудзи, Эйвинном Лённингом и Эспеном Рейнертсеном в 2007-м, SOFA казался самым очевидным лейблом для релиза. В 2010-м мы издали второй альбом на SOFA Selektiv Hogst (SOFA 530) группы Koboku Senjû, так что я постоянно общался с Иваром по всем этим делам. Только тогда Ивару захотелось уделять больше времени своим проектам и он спросил меня с Кимом Мюром, не хотелось бы нам присоединиться к нему и Ингару Заху и заниматься лейблом. В этом году нам уже 15 лет и мы все еще в хорошей форме. Очень гордимся изданием четырехдискового альбома Роу и Тилбери, он выйдет в октябре, и в следующем году выйдут еще больше прекрасных релизов.

Этот бокс-сет кажется интересным. Роу сильно изменился в последнее время и мне интересен его новый подход. Когда и где его записали?
Да, мы счастливы, что его предложили нам издать. Музыку записали в музыкальных студиях Лондонского городского университетта в июле 2014-го. Инициатором записей выступил норвежский видеохудожник Хьель Бьёргеенген, у него была идея использовать музыку для своей будущей видеоинсталляции. Бьёргеенген дал им инструкции как работать с тишиной и пространством, что создавало ломаные структуры, когда музыка начинала как бы разваливаться. Также им сильно помог общий интерес с литературе Сэмюэла Беккета. Этот альбом длится почти четыре часа и естественно предположить, сколько разных идей пришло им в голову за это время. Я прослушал бокс-сет наверно раз пять уже и до сих пор меня поражает свежесть их музыки. Должен сказать, это уникальная работа. Рекомендую!

Ты еще работаешь в других, более поп-ориентированных, проектах — Music For A While и Trondheim Jazz Orchestra. Они кажется находятся в миллионах световых лет от того, чем ты занимаешься как экспериментальный музыкант. Как тебе удается их совмещать?
На самом деле я не часто играю в Trondheim Jazz Orchestra, но с 2010-го я работаю как их продюсер, и я принимал участие в проекте Кима Мюра для оркестра. Концепция группы — не иметь постоянных членов, но композитор может делать выбор из тех, кто ему нравится, и собрать группу для исполнения своей композиции.

Music for a While — ансамбль, основанный певицей Торой Ойгестад, когда мы еще учились в Музыкальной академии в Осло в 2004-м. Среди музыкантов группы хорошо известные норвежские джазовые музыканты. В последние годы мы в ансамбле играли больше барочную музыку. У Торы Ойгестад консерваторское образование, живет в Берлине с 2008-го и работала с такими ансамблями, как Ensemble Modern и Klangforum Wien. В последнее время она много работает с Кристофом Марталером. Хотя эта группа сильно отличается от других моих проектов, мне нравится в ней играть. Мне нравится, как группа относится к интерпретации классической музыки аккордеоном, трубой, тубой и перкуссией.