Как ты сам определяешь свою музыку?
На самом деле я не никак могу ее определить. Вся моя музыка создается на компьютере. Источников вдохновения два - один течет из поп-музыки, другой из академической. Оба они уходят глубоко в науку и искусство.

Что ты можешь рассказать о своем детстве и отрочесве в Восточной Германии? Чувствовалось близкое дыхание буржуазного Запада?
Было трудно доставать пластинки, но всегда было легко услышать новую музыку по радио. У меня была пара катушечников, я записывал музыку на пленку и накопилась довольно большая коллекция. Западнонемецкие радиостанции всегда ценили своего слушателя, у них были специальные программы для обладателей необычного музыкального вкуса. Конечно, нет ничего лучше оригинальной пластинки в твоих руках, чем какие-то там пленки. Хотя для ознакомления с новой музыкой вполне годились перезеписанные тейпы.

Кого ты больше всего слушал в юности? У тебя поменялось со временем отношение к ним?
Тинейждером я слушал обычную поп- и рок-музыку своего времени: The Beatles, The Rolling Stones и множество других групп. В ранние 60-70-е музыкальная сцена менялась на глазах и обретала сложные формы. Появились новые стилистические сращения: джаз-, блюз-, арт- и электронный рок. Led Zeppelin, Pink Floyd, The Grateful Dead, Джими Хендрикс (Jimi Hendrix), Фрэнк Заппа (Frank Zappa), King Crimson, Джон МакЛафлин (John McLaughlin)... Зарождалась сложная, иногда экспериментальная музыка. При этом она оставалась частю массовой культуры. Например, альбом King Crimson "Larks´Tongues in Aspic" достиг двадцатого места в британском чарте, альбом "Ummagumma" Pink Floyd и "Hot Rats" Фрэнка Заппы пятое место. Благодаря этой музыке я познакомился с современным академическим авангардом - с музыкой Дьердя Лигети (György Ligeti), Пьера Анри (Pierre Henry), Кшиштофа Пендерецкого (Krzysztof Penderecki), Оливье Мессиана (Olivier Messiaen), Эрика Сати (Erik Satie), Терри Райли (Terry Riley), героями джаза Майлсом Дэвисом (Miles Davis), Орнеттом Коулмэном (Ornette Coleman) и Херби Хэнкоком (Herbie Hancock) и гигантами блюза Мадди Уотерсом (Muddy Waters), Джоном Ли Хукером (John Lee Hooker). Одновременно я открыл для себя немецкую электронную сцену и краутрок. Я слушал Kraftwerk, Tangerine Dream, Amon Düül 2, Agitation Free, Guru Guru, Can... Я был под огромным впечатлением от электронных звуков в научно-фантастических радиопьесах или кино. Я взрослел во время технологической революции в музыкальном продакшне. Моно стало стерео, 2-дорожечники стали 16-дорожечниками. Появились синтезаторы; фленжеры, дилэи, фейзеры плотно вошли в обиход у рокеров и джазменов. Я пропитался духом того времени. Вера в технологию не знала пределов, исследование космоса было великим делом и число 2000 казалось магическим. 

Как ты начал заниматься музыкой? У тебя есть музыкальное образование? 
Я начал писать музыку довольно поздно. Тем более у меня нет никакого музыкального образования. Мои герои от музыки витали в таких высоких эмпиреях, что, мне казалось, у меня нет никаких шансов.

Какие у тебя были первые инструменты?
В 1983 году я наконец-то обрел уверенность после появления музыкальной DIY-сцены, сцены домашних звукозаписывающих студий и таких команд как The Residents, Throbbing Gristle, Suicide, Cabaret Voltaire. И я решился на первые шаги. У меня были две б/у электрогитары, гитарный усилок со встроенным пружинным ревербератором, какая-то перкуссия, пара дешевых микрофонов, жалкое подобие микшера, два чешских катушечника "Tesla" и один западнонемецкий "Uher". К сожалению, я не мог себе позволить настоящие качественные электронные инструменты. Поэтому я доводил свое железо до такого состояния, что оно начинало производить "электронные" звуки. Я больше пользовался возможностями своих катушечников: резал и запускал в лупы пленку, создавал с их помощью реверберацию и дилэи, изменял скорость. 

Я знаю, что в 80-х у тебя был кассетный лейбл KlangFarBe.
Мне было интересно узнать мнение людей о своей музыке. Для этого я основал небольшой кассетный лейбл, в то время данный ход был обычным делом и довольно дешевым. Особенно в ГДР, где было невозможно создать свой собственный лейбл. Все СМИ принадлежали и были под государственным контролем.

Расскажи о своих первых проектах.
У меня была парочка странных проектов со смешными названиями, например, "Kriminelle Tanzkapelle" и "Scombermix". В конце концов в 1985 году я купил совсем подержанный синтезатор Korg MS-20 и мечты начали сбываться.

Ты до сих пор увлекаешься прозой братьев Стругацких?
О да, некоторые их рассказы и романы я перечитал три или четыре раза. Действует крайне освежающе и вдохновляюще.

Как появился AG GEIGE и как ты познакомился с Олафом Бендером (Olaf Bender)? Что тебе хотелось сказать этим проектом?
Я основал AG Geige в 1986 году. Мне надоело заниматься музыкой в одиночестве и я пригашал друзей поиграть со мной у меня дома. Ни у кого не было музыкального образования. Мы просто прикалывались. Я записал одну сессию на пленку, отредактировал ее и свел самые "лучшие" места. Потом мы стали репетировать живое исполнение этих вещей и они превратились в песни. Каждый нашел со временем свое место, Ян Куммер (Jan Kummer) занял место вокалиста и исполнял фристайльную лирику, а Ина Куммер (Ina Kummer) играла роль девушки за синтезатором. Торстен Экхард (Torsten Eckhard) - специалист по перкуссии, я - по электрогитаре. В 1988-м я издал наш первый кассетный альбом "Yachtclub & Buchteln" и отправил экземпляр на андеграундную радиопередачу. Неожиданно альбом стал пользоваться популярностью и достиг первого места в андеграундных чартах. У нашей музыки не было никакой философии. Бессмысленная музыка и слова. Но людям это нравилось. Нам стало интересно выйти за пределы музыки в сторону кино, видео-арта и компьютерной графики. Создать мультимедийный перформанс. В 1989-ом у нас вышла пластинка "Trickbeat" на государственном лейбле AMIGA. Позже в том же году к нам присоединлся Олаф Бендер вместо Торстена, отправившегося изучать искусство в Лейпциг. После падения стены интерес к нам улетучился. В 1991 году у нас вышел второй альбом "Raabe?" на лейбле Zensor из Западного Берлина. Но наше время ушло и в 1993 мы распались.

Почему ты решил основать свой собственный лейбл? Ты себе четко представлял будущее лейбла и какого рода музыку ты хотел издавать? Как музыкальный мир принимал первые релизы лейбла?
Мы с Олафом хотели дальше заниматься музыкой после распада группы. У нас было достаточно качественное и хорошее оборудование, место для репетиций и продюсерский опыт. Потом мы решили построить свою студию. Мы работали порознь, каждый над своими собственными проектами. Мы не нашли лейбл для издания своей музыки и решили основать свой - Rastermusic. Опять же, у нас не было никакой философии, никакой идеологии. У нас было лишь представление о нашем саунде. Он должен был быть чисто электронным без слов, крайне простым и незамутненным, прозрачным, и при этом не тупым, не слишком ритмичным, чтобы он не превратился в техно. Нам были интересны новые, неиспользованные звуки, нам хотелось применить потенциал компьютеров для саунд-дизайна. В 1996 году у меня вышла первая сольная пластинка "Saat" под псевдонимом Komet, и появился на свет другой, больше дабовый проект Produkt. Одновременно Олаф работал у немецкого дистрибутора и его связи помогали продавать наши диски. Множество положительных отзывов от музыкальной прессы в Германии и - вуаля - дистрибуторы в США и Японии взялись за нашу продукцию.

Откуда ты узнал о Карстене Николае? Вы ранее встречались по дизайнерским делам? Чья идея была объединится лейблами?
Я уже знал о Карстене, в первую очередь от его старшего брата Олафа Николая (Olaf Nicolai), которого я давно знаю, он довольно известный художник. Мы все вместе выросли в Карл-Маркс-Штадте (так назывался Кемниц во времена ГДР) - промышленном городе с небольшой, но тесной художественной средой. Карстен руководил галереей в начале 90-х и всегда интересовался музыкой. У него был также свой лейбл Noton и на нем вышло несколько релизов, большей частью они музыкальные дополнения его инсталляций, графических работ и художественных каталогов. Он жутко фанател от AG.GEIGE. Иногда он брал взаймы железо, например, DAT. Однажды я попросил его выпустить свою музыку на Rastermusic вместо оплаты моей продюсерской работы. Позже он разработал идею "Clear Series" ("Чистой серии"), и мы объединили наши лейблы. Мы и так уже шли одним путем. На самом деле это была идея Карстена объединиться. Ему хотелось использовать наши каналы дистрибуции, нам -  воспользоваться его международными связями. А мировое признание к Raster-Noton пришло после завоевания серией "20' To 2000" "Золотой Ники" на конкурсе Ars Electronica в 1999 году.

Свою музыку ты выпускаешь под разными псевдонимами. Что отличает твои проекты?
С 1996 по 2004-й я издавался под псевдонимом Komet, но я им больше не пользуюсь. Нет никакого смысла. Моя музыка меняется со временем. Сравни "Rausch" 2000 года (вышел на 12k) с "Rhythm" 2007-го (вышел на Raster-Noton) и станут видны большие перемены в саунде, но это все я, это моя музыка.

Ты однажды сказал: "Визуальная компонента электронной музыки оказывает на меня большое влияние"...
Это наваждение в использовании электроники. Мигающие лампочки, двигающиеся полоски, указывающие на состояние инстумента. А компьютерная музыка - это стопроцентная визуальная информация о релевантных музыкальных характеристиках: время, громкость, звуковысотность, динамика, амплитуда, частоты... Я пользуюсь компьютером в сочинении музыки с 1989 года, начал в то время с Commodore 64. И с тех времен я вижу свою музыку на экране. Экранная репрезентация моей музыки влияет на менят очень сильно. Все эти движущиеся точки и линии, мигающие LED. Когда сидишь в студии перед всеми этими интерфейсами, ты находишься как будто в космическом корабле. Слияние технологии, научной фантастики и музыки - вот к чему меня влечет.

Интересно узнать о твоей методологии и композиционных приемах. Как ты пишешь музыку? Ты работаешь по плану или наощупь?
Это долгий и сложный процесс. У каждой композиции своя история. Я иду путем проб и ошибок и, конечно, никакого четко разработанного плана у меня нет. Все зависит от моего настроения. Свою музыку я не пишу за раз, постепенно, шаг за шагом я сочиняю и привожу все к единой, четкой форме. Стараюсь ежедневно немного писать. Обычно у меня уходит уйма времени на мои треки, стараюсь как можно плотнее работать с каждым звуком, с каждой деталью до тех пор, пока я больше не могу ее слышать. Затем откидываюсь и занимаюсь другим треком. Спустя некоторое время возвращаюсь к первому и так далее. У меня накапливаются сотни незаконченных треков на жестком диске. Через месяц или год мне хочется выпустить альбом и я смотрю, что есть, выбираю лучшее и что лучше подходит друг к другу в альбоме. Я заканчиваю аранжировку, прописываю ритм-секцию, редактирую и собираю полученные треки в альбом.

Я пользуюсь Apple MacBook Pro, на котором работает Logic Studio (для сочинения, аранжировок и предмастеринга), Ableton Live (для коллажей и эффектов на лету) и несколько плагинов. В качестве звуковой карты у меня PreSonus Firebox, звук выходит на мониторы через PreSonus Central Station. У меня два главных монитора Mackie HR824 и четыре дополнительных Alesis M1 Active Mk2 для объемного звука. Из контроллеров - Emagic Logic Control и Faderfox Micromodul LD2. У меня до сих пор есть синтезатор Clavia Nord Modular, но пользуюсь им изредка.

Над чем ты работаешь сейчас?
Сейчас я работаю над DVD "EXP" для Raster-Noton. Абстрактная вещь, состоящая из специфически синтезированных звуков, обратной связи, импульсов и кликов. Идея визуализации шла от точного воспроизведения аудиофеноменов через простые геометрические паттерны до чрезвычайно сложных форм. У меня намечается совместный проект с японским музыкантом Сакана Хосоми (Sakana Hosomi), он выйдет в следующем году на лейбле Spekk. В октябре и ноябре на моих выступлениях в Берлине и Копенгагене будет датский композитор Эйнар Кандинг (Ejnar Kanding) и его ансамбль Contemporánea. В живом времени они будут играть мою музыку на живых инструментах - бас-кларнете, контрабасе, перкуссии и живой электроники. Очень серьезная музка. В следующем году у меня выйдет совместный альбом с моим старым другом Тейлором Дюпри (Taylor Deupree) и я, разумеется, работаю над новым альбомом для лейбла Raster-Noton. И вскоре мы собираемся начать работу над новым альбомом нашего общего проекта Signal.

Ты был ранее в России?
Я был один раз в России, в Москве, где-то в 1983-84 годах. Банальная турпоездка с посещением Кремля, Мавзолея, ГУМа и Третьяковской галереи. Больше меня поразило ваше метро. Второй будет моя поездка в Санкт-Петербург в ноябре. Я даже не знаю, чего именно ожидать. Я не знаю, сколько я пробуду в городе, но не могу дождаться своего выступления на "ЭлектроМеханике".

Кто больше всего оказывал на тебя влияние в живописи?
Макс Эрнст (Max Ernst) и Пауль Клее (Paul Klee) до сих пор мои герои в истории искусства. Я увлекался и люблю до сих пор сюрреализм, дадаизм, кое-что из конструктивизма и оп-арта. Почему? Да потому что, когда я узнал о них, они были безумно новыми для меня.

Ты работаешь дизайнером до сих пор?
Нет, я вижу себя больше музыкантом и зарабатываю на жизнь музыкой. Иногда я рисую обложки, иногда ради развлечения занимаюсь компьютерной графикой. И, конечно же, больше всего времени уходит на создание визуального сопровождения моих концертов, сегодня это мой вызов.

Ты доволен современным состоянием электронной музыки? Каким ты сам видишь будущее электроники?
Я вполне доволен, до сих пор вокруг много интересной, необычной и красивой электроники вокруг. На самом деле больше, чем есть времени на все ее прослушивание. Мне кажется, электроника станет обиходной и обыватель к ней привыкнет. Непознанного в ней станет все меньше и меньше, будет трудно находить новое и неизведанное. В ближайшем будущем электронная музыка потеряет свою исключительную роль.